НПИ. 50 лет с момента окончания.(Воспоминания)

Всё было вроде бы недавно, все молодые, красивые! И вот уже пролетело 50!
Сначала все по-порядку:
Гена Бордиенко – наш комсорг;
Света Гузева(Матынова) – наш бессменный староста;
Галя Александрова:
Виталий Поперняк:
Оля Попова(Фиронова);
Боря Попов;
Саша Цыбульников – наш казначей;
Юра Самодуров;
Света Тодорова(Фиронова);
Серёжа Ткаченко;
Лариса Омельченко(Година);
Витя Палагин;
Миша Пашутинский;
Юра Компанцев;
Володя Бакулин;
Валера Свечкарёв;
Петя Лукьянов;
Боря Горлицкий;
Стасик Осипов;
Вася Карнадолин;
Таня Матвеева;
Инна Цвас.

И вот уже среди нас есть потери… Я не буду их называть, мы все о них знаем и помним.

Просто я решил написать от тех годах, когда мы были вместе, учились, общались, влюблялись и были молоды, счастливы этим. В общем о том , что сохранилось в памяти. В разделе «Обо мне» я уже рассказывал, как и почему я попал в НПИ. Первый год после неудачного поступления в «архитекторы», я начал готовиться к поступлению  в технический вуз, точнее в ТРТИ.

Но тут проведение в виде учительницы физики и её мужа – директора Восточных электрических сетей быстро переориентировало меня на поступление в НПИ.

У сетей была разнарядка направить на обучение на Энергофак НПИ трёх своих работников. Одного они нашли в своём коллективе, а второго им пришлось искать среди выпускников школы, преуспевающих в физике и математике. После беседы с директором электросетей я понял, что всю жизнь мечтал быть релейщиком.

Я быстро перевёлся из строительной конторы, в которой отработал год после провальной попытки стать архитектором, в Восточные электрические сети и, с направлением, отбыл из Цимлянска в Новочеркасск.

В приёмной комиссии меня разочаровали, сказав, что, так как у меня всего один год трудового стажа, то льготы на поступление на меня не распространяются, и поступать я буду на общих основаниях. Единственной льготой было место в общежитии на время поступления. Это меня всё равно обрадовало и начал готовиться к экзаменам.

Рядом со мной жили парни из города Лермонтова, баскетболисты дружные ребята. Мы перезнакомились. Среди них были такие, которые перерешали все задачи из подготовительного пособия для поступающих в МГУ. Я же об этом учебнике знать ничего не знал. По этому они скептически относились к моему шансу на поступление.

На экзамене по математике письменно я получил пятёрку и отправился на устный экзамен.

Мне попался пожилой экзаменатор. Я в это время был говорливым, а он не дал излить моё красноречие не в одном вопросе, переводя на следующий репликой «дальше!». Когда же я решил несколько дополнительных задач, он спросил «Какой следующий экзамен?». «Смотря, что поставите!» – обнаглел я. «Медалист?».  «Да». « Тогда иди, гуляй!»

Так я закончил досрочно сдачу вступительных экзаменов и стал претендентом на зачисление на этот замечательный факультет – ЭНЕРГОФАК.

Всех, кто досрочно сдал экзамены, отправили на строительство спортивного зала с плавательным бассейном. Спортзал строили очень долго, и только к окончанию института удалось побывать в нём.

Время стирает многое в памяти. Но мне кажется, что здесь я впервые познакомился Юрой Поповым. Мы вязали из арматуры короба. Юра был большим спецом по рассказыванию анекдотов. Избирательность памяти поразительна и не объяснима. Из всех анекдотов запомнился один. Про молодого писателя, который принес своё произведение в издательство. «Вот уже неделю загримированный под люстру Шерлок Холмс висел в будуаре графини К. Вошёл граф и начал…» В редакции ему сказали: «Всё хорошо, но не видно роли рабочего класса!» Через неделю автор снова принёс своё произведение. «Вот уже неделю загримированный под люстру Шерлок Холмс висел в будуаре графини К. Вошёл граф и начал… А за стеной ковали железо». «Уже лучше, но не видно стремления в светлое будущее». Ещё через неделю автор появился   с исправленным текстом. «Вот уже неделю загримированный под люстру Шерлок Холмс висел в будуаре графини К. Вошёл граф и начал… А за стеной ковали железо. Х. й  с ним, завтра докуём! – раздался голос». Я прошу прощение за свой вольный пересказ анекдота, но смысл был такой.

Затем нас отправили зарабатывать кирпич для спортзала  на кирпичный завод.  Вот это был ад. Мы вытаскивали обожженный  кирпич из ещё неостывшей  печи.

Если кто помнит, 55 лет назад студенческая столовая напротив энергофака имела такой вид.

К чему это я? Просто вспомнился ещё один эпизод из тех далеких лет. За столовой находилась строительная площадка будущего спортивного зала. А на ней, как и на всех стройках, стоял большой деревянный сортир на несколько посадочных мест. Он был бы не достоин воспоминаний,  так как на каждой стройке есть такие заведения, но его стены были исписаны творчеством сортирных поэтов.  Кроме стандартных – “Повернись направо”, “Повернись налево” был шедевр этого творчества. Крупно было написано: «Пусть стены этого сортира покроют юмор и сатира».

Но в конце  концов экзамены закончились, и закончились наши мучения на стройке будущего спортивного великолепия.

И вот зачисление. Я поступил

Я и ещё несколько  свежеиспечённых студентов ЭнергоФака.

С первого сентября все зачисленные студенты-первокурсники ехали на сельхозработы. Мы попали на Аксайский консервный завод. Девочки работали в цехах по переработке помидоров в основном в томатный сок. Это так на них подействовало, что они несколько лет после этого не могли не то что пить, но даже глядеть на него. А мальчишки работали на погрузке продукции и на строительных работах. Я попал в строительную бригаду. Жили мы на квартирах у работников завода, спали вповалку на полу на матрасах, но были молоды, счастливы, что студенты и эти неудобства нас не расстраивали.

Потом начались будни студенческой жизни. Лекции, лабораторные, практика. Первые курсовые, отчёты и зачёты.

На первом курсе я неожиданно стал велогонщиком.

Произошло это можно сказать случайно. Я, как почти все мальчишки, в детстве гонял на велосипеде. Но это был большой, тяжелый велосипед харьковского велозавода.

После  поступления в институт для занятий физкультурой нас стали распределять по разным секциям. В игровые виды спорта брали тех, у кого был разряд. Я хоть и играл в волейбол в школьные годы, но разряда у меня не было. Мне суждено было попасть в группу так называемых «многоборцев»: беги быстрее, прыгай выше, бросай дальше. К тому же для получения зачёта нужно было укладываться в нормативы. А я по жизни не люблю бег. И тут вдруг появился тренер институтской велосекции и объявил, что принимают всех без разрядов.  Нужно только ходить на занятия и за это поставят зачёт.

Когда я сел на гоночный велосипед, то пришёл в восторг. Лёгкий, на шинах-трубках он прямо сам рвался в дорогу. Но понял я свою ошибку только когда нас «выгнали» на тренировку на шоссе. Тут я понял, что воздух плотный. Нужно было ехать в кильватере передних велосипедистов, спрятавшись за их спины и стараться не отстать. Как только ты выпадал из-под прикрытия передних, ты сразу терял возможность их догнать. Нас, таких «молокососов», даже не ставили на смену. Гонку вели ассы, меняясь по ходу. Мои мученья длились два года.  Дальше зачёты по спорту были не нужны и моя карьера велогонщика закончилась.

Многое из студенческой жизни местным студентам было неведомо. На первом курсе я жил на частной квартире вместе с ещё  тремя студентами-земляками. Квартира была уникальная. Дом дореволюционной постройки, одноэтажный на улице Красноармейской недалеко от ул. Пушкинской. Но стены такой толщены, что на подоконнике можно лежать.

Покойный муж хозяйки был инженером ещё в довоенные времена.  Мы жили в двух комнатах с отдельным входом.

Кроме нас у неё квартировал поп, не знаю, какого прихода, но такой речи как у него я по жизни никогда не встречал,  разве что у дикторов центрального телевидения.

Мы все были первокурсниками, но из разных групп и даже разных факультетов. Ребята, оторвавшись от домашнего контроля, не всегда могли самоорганизоваться. Поэтому после летней сессии наш коллектив сократился на 50%.    Самое сложное было, когда они сдали зачёт или экзамен и отмечали свою победу или поражение, а у меня испытание было только завтра.

Поэтому летнюю сессию я сдал с большим трудом.

На втором курсе нас осталось двое, и жили мы уже на другой квартире рядом с институтом на улице Бакунина.

Половину третьего курса мы с Борей Поповым снимали комнату ещё у одной старорежимной  бабули. Она  была весьма своеобразная. Боря в те времена курил и спросил у неё, можно ли курить в комнате. Она ответила: « Не только можно, но и нужно. В квартире должен присутствовать дух мужчины». У неё были книги дореволюционного издания. Том Пушкина с «Ъ» и ятями.  Там попадались стихи, которые не печатались в наших изданиях.

С середины третьего курса мы с Борисом получили места в общежитии на Крылова 6. Это было совместное общежитие Энергофака и ФМА.

Энергеты  жили на двух верхних  этажах. У нас удачно подобралась комната из студентов одного курса и даже одного потока.

Я, Боря Попов и Стасик Осипов -релейщики из 7 группы,  Володя Гузев из сетевиков и еще один релейщик из 6 группы. К сожалению имя я его забыл.

Здесь же по соседству была ещё одна комната наших ребят: Миша Пашутинский, Вася Карнадолин, Саша Цыбульников и Петя  Лукьянов.  Володя Болдырев был из 6 группы.

Ещё один наш одногруппник  – Серёжа Ткаченко жил на третьем этаже в радиорубке и выполнял ещё обязанности радиста. У него в комнате стояла стойка усилителя Ту-600, озвучивавшая всё общежитие и полустудийный магнитофон. Иногда в общаге по вечерам проводилось что-то типа концерта по заявкам. Так что у нас в радиорубке был блат. Иногда в фойе на первом этаже проводились тематические мероприятия с танцами.

Общежитие было смешанным. В нём жили и девочки и мальчики. Но времена тогда были пуританские, и никаких инцидентов не возникало. И как написал Борис Горлицкий в своём стихотворении:
Меня спросили, был ли я студентом?
И были ль в жизни той, прекрасные моменты?
И я ответил так, студентом был,
Моменты были, я их не забыл.
Студентом был я, не в простые времена.
В то время, сексом вся страна была обделена.
В кинотеатрах были фильмы, фильмы про любовь.
Невинный поцелуй, в студентах будоражил кровь.
А если в фильме том, стране покажут грудь.
Студенты в институт два дня, разыскивали путь.

В те времена стипендия  студента была 15 руб. Особо не разгуляешься.

Сразу после получения стипендии шли в офицерскую столовую на Московской. Там были потрясающие бифштексы с яйцом.

В остальное время питались студенческой полукотлетой  в студенческой столовой на Бакунина На первом этаже там был буфет, а на третьем два зала самообслуживания. На втором этаже был зал для проведения различных мероприятий (свадьбы, дни рождения и т. п.).

Пару свадеб здесь отпраздновала и наша группа.

Трудно вспомнить, на чьей это свадьбе.

Поразительно, но в то время в ресторане можно было пообедать с сухим вином за 3 рубля!

На старших курсах стипендия увеличилась, и можно было заказать столик из расчёта 5 рублей на человека.

А когда стипендия заканчивалась, переходили на подножный корм. В лучшем случае картошка, жаренная на сале. В худшем – сало с хлебом и чай.

Ещё были неожиданные праздники, когда мне из дома присылали посылку с цимлянскими лещами.

Мы ходили пить пиво на «сенной» рынок или на спуск к ж. д. вокзалу. Мне кажется, эта точка называлась «Голубой Дунай».

Наша группа была спортивная. Валера Свечкарёв играл в волейбол за сборную НПИ. Главным соперником институтской команды была команда Училища связи.

Саша Цыбульников играл в баскетбол и гандбол. Боря Горлицкий, Коля Мушанов, Юра Компанцев – борцы.  Таня Матвеева – спринтер. Боря Попов – универсал (футбол, бег и др. виды спорта). Оля Попова(Фиронова) – волейбол. Юра Поливанов – футбол.

Поливан на тренировке.

Петя  Лукьянов занимался боксом.  У Пети были перчатки, лапы, и  прямо в общаге преподавал нам азы бокса.

Я же был пассивным любителем спорта и ходил болеть за своих на волейбольную площадку под открытым небом рядом  со спортивным манежем. Большой спортзал ещё строился. Или болел за футболистов энергофака на внутривузовских соревнованиях.

Команда молодости нашей.

Дни учёбы разбавлялись разными занятиями и увлечениями. Одно время мы с Сашей Цыбульниковым ходили на бальные танцы. Поскольку у нас своих партнёрш не было, нам пришлось танцевать с такими же «одинокими» девочками со стройфака. И всё бы ничего, и уже разучили вальс как положено на три такта, но я стал замечать, что кроме танцев начинают появляться претензии по ухаживанию и т. п. Это в мои планы не входило, и я закончил свой танцевальный марафон.

В общаге периодически  происходили  события, которые  изменяли на нашу жизнь.

Когда  вернулись с летних каникул, мы узнали, что за лето был проведён капитальный ремонт. В комнатах побелили стены, потолки и масляной краской покрасили на стенах панели, лишив нас прикроватных ковриков. Но благодаря этому у нас исчезли клопы, которых я впервые увидел именно в общаге. На деревянные полы настелили паркет, обязав нас, его натирать.

И вот паркет натёрт до блеска. Момент торжественной сдачи в “эксплуатацию”.

Наша общага стояла на самой высокой точке города, поэтому на наших  верхних этажах часто не было воды, что затрудняло работу санузлов. Комендант нашего общежития, бывший военный, решил этот вопрос кардинально. Во время ремонта во дворе был построен капитальный кирпичный санузел на энное  количество посадочных мест, о чём он торжественно объявил на собрании жильцов.

А ещё за общагой была спортивная площадка. Во время зимней сессии, засидевшись до поздна  и обалдев от зубрёжки, коллектив нашей группы хватал мяч и бежал играть в дыр-дыр. На это наши коллеги из соседних комнат вертели пальцем у виска.

Бывали и курьёзные случаи. Душевых у нас было две на первом этаже. Но, как правило, работала одна. Поэтому существовал график мужских и женских дней. Однажды один из наших студентов в летнюю сессию прибежал после экзамена весь вспотевший и возбуждённый и с порога бросил: «Сегодня день, мужской?».

И все дружно крикнули: «Мужской!». И уж не помню, хотели подшутить или сами запутались. Он схватил полотенце и купальные принадлежности и понёсся вниз. А день был явно не наш. Время было ещё раннее и в душе было пусто. Он спокойно разделся и начал намыливаться. И тут пришла группа девушек. Они тоже не сразу поняли, кто там плещется, разделись и пошли в душ. Когда же был обнаружен незваный гость,  парню пришлось быстро ретироваться. Прибежал он мокрый, красный и высказал всё, что он думает о своих коллегах, приведших его в  «заблуждение».

В то время среди студентов было поголовное увлечение семиструнной гитарой. Окуджава, Высоцкий, Ножкин… Серёжа Ткаченко был большим  любителем гитары. Он не просто аккомпанировал, он играл романсы, цыганские песни, инструментальные произведения.

На шестиструнной гитаре играл Валера Свечкарёв. Он со своим старшим братом Юрой  сами сделали электрогитару. Они не просто установили звукосниматель на акустическую гитару, а сделали настоящую доску, как фирменные электрогитары.

“Ах, Надя, Наденька, мне б за двугривенный
В любую сторону твоей души!” – Серёжа Ткаченко (Дед).
“Парус! Порвали парус! Каюсь, каюсь, каюсь…” – Валера Свечкарёв (Свеча).

Ещё  унас хорошо пел Стасик Осипов.

Мы же, в основном, выучив три аккорда, пытались изобразить пение. Особой популярностью на первом курсе пользовалась песня на мотив “Раскинулось море широко”.

Раскинулся график по модулю пять,
В углу интегралы стояли.
Студент не сумел производную взять,
Ему в деканате сказали:

“Экзамен нельзя на арапа сдавать,
Беркович тобой недоволен.
Изволь теорему Коши доказать,
Иначе ты будешь уволен”.

К столу он подходит
Сознанья уж нет,
В глазах у него помутилось,
Швырнул он на пол злополучный  билет,
Упал – сердце больше не билось.

Два дня в деканате покойник лежал,
В штаны Пифагора одетый,
В руках толстый том  Пискунова держал,
Что сжил его с белого света.

К ногам привязали тройной интеграл,
И в матрицу труп завернули,
Беркович последнее слово сказал,
И труп с деканата спихнули.

Напрасно студенты ждут друга домой,
В науке без жертв не бывает.
А синуса график, волна за волной,
По оси абсцисс пробегает.

Периодически в  группе случались свадьбы.  Сначала Лариса Година стала Омельченко. Потом она ещё  больше учудила. Исчезла на неделю с занятий, а когда вернулась, оказалась уже с  новорожденным. Она продолжала сдавать зачёты и экзамены и не отстала  от группы.

И вот  мы уже  с коляской на первомайской демонстрации.Потом мы ездили на свадьбу к Васе  Карнадолину в Краснодар.

Дальнейшую  хронологию свадеб из-за давности лет я  не берусь восстановить.

Это были годы без КВН. Но зато на каждом факультете был свой СТЭМ (Студенческий Театр Эстрадных Миниатюр). Это было  сродни КВНу. В актовом зале Главного корпуса  проводились конкурсы СТЭМов. Попасть в зал было очень сложно. Каждый факультет болел за своих.

Миша  Пашутинский  был членом команды энергофака.

Стоит вспомнить преподавателей, которые вели нас к вершинам знаний.

Был у нас такой предмет «Материаловедение». Перлиты, ферриты, пограничные  зоны. Преподаватель, по-моему, Чирков. Он запомнился ярко-красным галстуком и ещё тем, что мы сдавали зачёт в главном корпусе 31 декабря, когда в крытом уже собирались празднично одетые студенты на новогодний  вечер.

А все наверно помнят преподавательницу по физике Кукоз. В первой физической аудитории во всю стену висели четыре доски. Две по центру одна над другой и две по бокам. Средние доски по мере заполнения можно было менять местами – одна заполненная поднималась вверх, а чистая опускалась вниз. Так вот, она за пару заполняла доски формулами несколько раз. Мы в свои конспекты успевали срисовывать только формулы без всякого текста.

Она считала, что у неё на экзамене никто не списывает.

Мне настолько нравится этот эпизод из многочисленных историй сдачи экзаменов, что я решил его описать ещё раз.

Участниками этого события были я, Миша Пашутинский, Боря Попов и Витя Палагин.

У Кукоз на экзаменах ставилось несколько столов вместе, образуя такой аэродром. Вокруг садились студенты, взявшие билет, и начинавшие готовится, а во главе стола сидела она сама. Она считала, что так исключается списывание. За столом готовились я, два наших отличника, Попов и Пашутинский  и Витя Палагин.

Было жарко, двери обеих аудиторий были открыты, экзамены напротив принимал Аванес Христофорович Ватульян. Пока студенты готовились, преподаватели вышли в коридор и разговаривали о том, как идут экзамены и списывают или нет студенты. Кукоз заглянула в дверь, и уверенно заявила, что у неё не списывают. За это время Вите подсунули тетрадь с конспектом лекции, и он добросовестно переписал все формулы, а наши отличники решили ему задачки из билета.

Тут она вернулась в аудиторию, и вызывает : «Палагин, вы  уже давно готовитесь. Идите отвечать». Витя добросовестно начинает ей читать формулы по буквам. Она слушает, потом говорит: «Палагин, ну это же надо так вызубрить?». Смотрит решение задач и говорит: «Больше тройки я вам поставить не могу!». «А я учил» говорит Витя с присущей ему флегматичностью, и, скрывая радость, выходит.

Совсем по-другому обстояли дела у Ватульяна А. Х. , если он ловил со шпаргалкой, однозначно пересдача на осень. Если двойка была «честная», можно было попробовать пересдать в сессию. Вообще-то он у нас читал лекции и вел практические занятия, поэтому знал, кто чего стоит, и на экзамене решался только вопрос 3 или 4, 4 или 5. Особо одаренных теорию не спрашивал, давал только задачи и сразу ставил 5.

Самым лучшим лектором был Станислав Дмитриевич Хлебников, читавший нам ТОЭ.

Он начинал лекцию со слов: «Сейчас только слушайте и ничего не пишите».

И начинал нам растолковывать азы ТОЭ. А затем он говорил: «А теперь возьмите ручки и записывайте» и диктовал соль предмета. Конспекты его лекций у меня были самыми полными и понятными. А ещё он разрешал пользоваться на экзамене учебником, только с одним условием, что автором будет «Шимони».

Как  уже позже я узнал, он был чудесным художником-акварелистом. Это одна из самых сложных техник в живописи. Это маслом можно наложить несколько слоёв краски.

Один слой кроет другой. Акварель не даёт таких вольностей, она требует точной работы кисти с одного раза.

Экономику производства нам читал  Коваленко А. В. Во время лекции он любил поговорить о жизни. Иногда он увлекался разговором и вспоминал о лекции минут за 15 до окончания пары. И мы срочно строчили тезисы темы. А ещё, когда у нас задержали стипендию, он сказал старосте: «Составьте списки нуждающихся». И занял деньги нашей группе до стипендии.

Были и ещё интересные преподаватели. Электрические машины читал такой дедушка, если не ошибаюсь Чернявский. Он ездил на «Победе» и ходил с большим кожаным портфелем, изрядно потрепанным, наверное, ещё довоенного производства. Ходили байки, что он некому не ставит двойки, иначе бабушка не пустит его домой. Но одна из наших девочек умудрилась не сдать ему экзамен с первого раза.

Часть преподавателей, такие как Дроздов А. Д. , Засыпкин А. С. , Подгорный Э. В. , Платонов В. В. были для нас небожителями. Общение с ними было ограниченным, и писать о них я не берусь.

Зав. кафедрой, профессор, д. т. н. Дроздов А. Д. как-то сказал крылатую фразу: «Никого, ничему учить не надо. Главное, мы научили вас работать с литературой, а дальше каждый будет сам пополнять свои знания по необходимости». И мой жизненный опыт подтвердил его слова.

Вспоминается наша классная дама, прикреплённый преподаватель с кафедры иностранных языков – Шумкова Ираида Степановна. Она  вела у нас немецкий язык. Была не намного старше нас и всячески пыталась укрепить наш коллектив. Она выезжала с нами на природу на пикники.

В нашей группе были в основном «немцы» и два «француза». Вероятно во многих школах в то время преподавание ин. яза было на низком уровне. Только я и Миша Пашутинский имели более-менее приличную школьную подготовку.  А Таня Матвеева была вообще выпускницей спецшколы  с преподованием немецкого языка. Она помогала Ираиде Степановне принимать у нас зачёты.  Ираида Степановна предложила нам с Мишей заниматься дополнительно, чтобы в будущем защищать диплом на иностранном языке. Но какой же студент выдержит дополнительные занятия. Из-за своей лености не выдержали и мы. И честно признались, что мы это не потянем и,  извинившись, прекратили занятия.

У нас была очень дружная группа. Несмотря на то,  что часть проживала в общежитии, а часть была местная, а это, естественно, разная среда обитания, мы всегда вместе отмечали дни рождения, свадьбы, различные праздники.

На старших курсах стали ходить на кафедру, заниматься научной работой. Под руководством к. т. н. Кужекова Станислава Лукьяновича я проводил разработку реле тока для высоковольтных линий, не реагирующее на апериодическую слагающую тока КЗ.

Эта разработка легла в основу моего диплома. Больше того, я изготовил действующий макет этого реле. Поэтому защита прошла на ура!

После каждого курса направляли на практику. После второго курса я попал на распределительную подстанцию на Хотунке. Пришлось серьёзно поработать. Меняли дугогасительные камеры в масляных выключателях. Для этого нужно залазить через достаточно узкий люк во внутрь огромной бочки.  Каждый раз, когда был уже внутри, появлялся синдром клаустрофобии  – «А вдруг не вылезу?».

После третьего курса был на практике на Цимлянской ГЭС, в службе релейной защиты. Один из сотрудников в это время вернулся из командировки со строительства Асуанской ГЭС. Рассказывал много забавного про Египет.

Каждый год сентябрь месяц мы проводили на полях, помогая работникам сельского хозяйства.

Один год собирали помидоры в районе посёлка Кудиновского. Жили в огромных армейских палатках, спали на кроватях застланных матрасами. Сверху тоже накрывались матрасами, так как было довольно холодно. К утру создавалось впечатление, что ты превратился в плоский блин под тяжестью матраса. По воскресеньям за обедом лечились горячительным.

Деньги зарабатывали на соседней арбузной бахче. Наши  предприимчивые  сокурсники разведали, что на бахчу приходят фуры за арбузами. Их нужно как можно быстрее загрузить. Арбузы на бахче уже собраны в кучи, и их нужно только погрузить. Начинался торг. Долго припирались с хозяевами бахчи, но, наконец, с возгласом «Вымогатели!» они соглашались с нашими переговорщиками.

Там же произошёл курьёзный случай с Юрой Компанцевым,  выведшим его на несколько дней из работы. У палаток были окошки с матерчатыми клапанами. Днём их открывали для проветривания и, чтоб они не падали, придавливали кирпичами.  Юра не заметил этот кирпич, заглянул в окошко со словами «КУ-КУ», и задел этот клапан. Кирпич упал ему на ногу. Раздался страшный крик. Бросились спасать Юру. И больно и смешно.

На четвертом курсе ездили на сбор винограда в винсовхоз Титовский.

Эту поездку я подробно  описывал в разделе сайта «Обо мне». Там тоже был интересный случай на праздновании дня рождения одного из нас. Я описывал это событие,  не называя лиц. Прочитав это описание, Боря Горлицкий  узнал в одном из персонажей себя. Вот так с приключениями мы помогали нашему сельскому хозяйству.

Распределение. При распределении списки составлялись по оценкам за профилирующие дисциплины. Чтобы остаться работать в институте, кроме высоких оценок, нужно было иметь местную прописку, точнее жильё в Новочеркасске. Специальность «Релейная защита и автоматизация электроэнергетических систем» занимает в рейтинге аналогичных вузов из 12 – 1 место. А работать под руководством А. Д. Дроздова было престижно, поэтому все хотели остаться на кафедре. Вторым престижным местом был ВНИИР.

Так как некоторые стоявшие в списке выше меня были призваны на службу в армию, и ещё ВНИИР не принимал женатиков, я оказался в начале списка и получил направление в Чебоксары.

После  защиты и распределения  был поход в ресторан. Обязательный бокал  шампанского с институтским значком на дне.

Но сразу дипломы получили только наши девушки, а так как у нас была военная кафедра, мы отправились в воинские лагеря на два месяца зарабатывать лейтенантские погоны.

Будущие связисты поехали в Краснодарский край. Недалеко от населенного пункта Молькино был огромный армейский полигон, где оттачивали своё мастерство разные рода войск.

Там был целый палаточный городок, таких как мы связистов из разных вузов страны. Там были  студенты РГУ из Ростова, студенты Института связи из Куйбышева (Самары), и студенты из Нальчика.

Всё было, как положено: побудка, построение, завтрак, строевые занятия, работа на технике с выездом на полигон. Самым страшным был марш бросок в полной выкладке с автоматами за несколько километров на стрельбище. А это было в июле в краснодарской степи, когда в тени +40. Над нами сжалились и не заставили надевать противогазы. Вот тогда я оценил кирзовые сапоги. Если портянки намотаны правильно (отец ещё в школьные годы научил этому искусству), то никакая пыль не страшна. Гимнастерка пропиталась потом, превратилась в своеобразный скафандр с внутренним климатом, ноги в портянках чистые. Только нужно чтобы портянки были фланелевые.

Первый месяц службы был для нас дискриминационным: нас кормили одним гуляшом из жирной свинины. А студенты из Нальчика свинину не ели по религиозным соображениям.

Было лето, но не было салатов.

И вот на второй месяц приехал Павел Филиппович Головятенко.

Он сразу объявил «амнистию»: в армии для всех кормёжка одна!

И сразу наш рацион улучшился. Он договорился с соседними совхозами, и мы по воскресеньям ездили на уборку овощей. Появились салаты. А как-то мы заработали целую машину арбузов.

Павел Филиппович организовал сатирическую стенгазету. Нашёл среди нас художников и стихоплётов. В газете пропесочивал  самовольщиков и других «разгильдяев».

Он обладал исключительным басом и на построении никогда не пользовался «матюгальником».

А ещё у него был своеобразный  армейский юмор. Вспоминается  его лекция, на которой он объяснял принцип работы резонансного контура на примере качелей с Манькой.

После двух месяцев лагерей мы получили лейтенантские погоны, кто сразу запаса, а кто и двухгодичника армейской службы и разъехались кто куда.

И вот теперь мы встречаемся раз в 5 лет. Но это в основном те, кто живёт ближе к Новочеркасску.

Я же был на встречах в 1981, 2001 и 2011 годах.

 

1981 год

1981 год.  На  пикнике.

 

2001 год.

 

2011 год.

Недавно в  телефонном разговоре Валерий  Петрович Свечкарёв открыл мне  глаза на время. Согласно теории Бартини время тёхмерно. Признаться для меня это как китайская грамота. Может с точки зрения учёных это и так, но для меня время  это однонаправленный вектор из прошлого через настоящее в будущее с конечной точкой  для каждого человека.

10 июня 2021 года состоялась юбилейная встреча.

Вот три фото с этой встречи взятые со страницы Юрия Попова в “Одноклассниках”.

Поздравляю всех  коллег с нашим Юбилеем
Желаю здоровья и бодрости духа!

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.
 
Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе.
 
Не жалейте своей доброты и участья.
Если даже за все вам — усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство…
Не жалейте, что вам не досталось их бед.
 
Никогда, никогда ни о чем не жалейте
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.

Андрей Дементьев